– У вас поистине золотое сердце.

– Нет, нет, сеньора, это не так, я просто не могу идти против своей совести.

– Скажите, вам известно, с каким намерением меня привели сюда?

– Да, сеньора.

– Итак, я во власти Моргана. Он надеется превратить меня в свою любовницу, в игрушку своих страстей. О, этот человек готов на все, лишь бы удовлетворить свои низкие желания. Когда меня на носилках принесли в его дом, я поняла, что настал мой последний час. Страха во мне не было, я считала дона Диего погибшим, мою малютку Леонору навсегда для меня потерянной, и я приготовилась умереть. Смотрите.

Донья Марина выхватила из-за корсажа маленький кинжал с золотой рукояткой.

– Этот кинжал, – продолжала она, – отравлен; яд приготовлен из сока растений, известных лишь нам, коренным обитателям Нового Света. Смерть наступает мгновенно. Я хотела умереть, потому что ни на что больше не надеялась. Но теперь я хочу жить, жить ради дочери и мужа. Не правда ли, я должна жить?

– Конечно, вы должны жить, сеньора.

– Но мне придется вести жестокую борьбу каждый день, каждый час, каждый миг. Преодолеть страх, страдания, устоять против силы, соблазна, может быть, против самой смерти.

– Это верно. Вас ждут суровые испытания.

– Я ничего не страшусь, если вы обещаете помочь мне.

– Я помогу вам, сеньора, хотя бы мне это стоило жизни.

– Тогда у меня хватит сил выдержать все. Мне надо знать, что кто-то поддерживает меня, разделяет мои страдания, а если мне придется умереть, расскажет дону Диего и Леоноре, на какие муки я пошла ради них.

– Так будьте мужественны до конца, сеньора.

– Вы думаете, что у меня недостанет сил, что я уступлю?

– Никогда. Я только опасаюсь, что в минуту отчаяния вы обратите против себя это страшное оружие.

– Вы правы, – сказала донья Марина и кинула кинжал в волны.

– Что вы сделали! – воскликнул дон Энрике.

– Кто знает, пожалуй, я не выдержала бы испытания и покончила бы с собой. А я хочу жить, жить. У меня должно хватить сил, а если я не выдержу, значит, борьба оказалась неравной. Но я не покончу с собой, нет.

– Положитесь на провидение, донья Марина, оно даст вам силы, и, наконец, доверьтесь мне, я буду вашей поддержкой.

– Бог свидетель вашего обещания!

– И я исполню его.

Подошедший в этот момент Хуан Дарьен прервал их разговор.

– Будь я проклят, если вам не знакомы все женщины этой страны, – сказал он. – Вы с таким жаром ведете беседу, словно вас связывают с сеньорой необыкновенно важные дела.

– Эта дама, – ответил дон Энрике, – супруга моего близкого друга, вот почему я принимаю в ней участие.

– Совершенно верно, – подтвердила донья Марина, несколько успокоенная после разговора с доном Энрике, – сеньор – друг моего мужа.

– Я хочу добиться ее освобождения, – сказал дон Энрике, – и надеюсь на вашу дружескую помощь.

– Боюсь, что тут вы потерпите поражение: сердце адмирала основательно село на мель или, вернее, пошло ко дну из-за этих черных глаз. Не так-то просто снова поднять его на воду.

– Но мы все же попытаемся, правда? – сказал Энрике.

– Что ж, я готов, но ежели адмирал ляжет в дрейф и даст бортовой залп по нашей посудине, мы как пить дать пойдем ко дну…

– Кто знает, может, он уже позабыл о сеньоре, раз до сих пор не удосужился за ней прислать.

– И не надейтесь, вот увидите, скоро он сам за ней явится.

– Надеюсь на бога и на вашу помощь.

Флотилии предстояло подойти к берегу, чтобы получить контрибуцию от губернатора Панамы.

Объясним, почему испанский губернатор посылал пирату так называемую военную дань.

Когда Морган овладел городом Портобело, он отрядил в Панаму двух пленных, наказав им собрать выкуп в сто тысяч реалов, в противном случае пират грозился сжечь Панаму дотла.

Узнав о высадке пиратов, губернатор Панамы немедля выступил с войсками в поход; он надеялся, что гарнизон отстоит крепость, а его помощь сведется к преследованию и разгрому отступающего противника; вместо этого люди Моргана преградили ему путь в горном ущелье.

Разъяренный губернатор пригрозил пирату беспощадной войной, но пират лишь посмеялся над его угрозами и продолжал настаивать на уплате ста тысяч реалов, которые по тем временам назывались «военной данью».

Торговцы и землевладельцы сложились, чтобы откупиться от Моргана. Деньги договорились вручить пиратам на побережье.

Дул попутный ветер, и вскоре после полудня пиратская флотилия достигла назначенного места; посланцы адмирала подошли на шлюпке к берегу, чтобы получить обещанный выкуп.

Тем временем Морган на другой шлюпке отправился на «Венеру» за своей пленницей.

Донья Марина решила проявить на первых порах покорность. Для победы над пиратом надо было вооружиться не только силой духа, но и хитростью. В ее положении, кроме мужества, требовалась осмотрительность, от обороны ей предстояло со временем перейти к наступлению.

Она задумала, не прибегая к крайностям, приобрести власть над сердцем этого человека, а чтобы добиться такой власти, нужно было внушить ему то глубокое и чистое чувство, ту истинную любовь, которая возвышает душу и торжествует над плотским вожделением.

Удастся ли ей победить? Сердце подсказывало, что такая победа возможна, но разум напоминал, что она решительно ничего не знает ни о прежней жизни пирата, ни об его нраве. Донья Марина захотела очистить душу пирата, подготовить ее к жертве, зажечь в ней пламя той высокой страсти, которая приводит к самоотречению; она задумала очистительным огнем облагородить сердце Моргана, превратить его греховные намерения в добродетельные.

– Подошла шлюпка адмирала, – сказал дон Энрике, – как прикажете мне поступить, сеньора? Желаете ли вы, чтобы я поговорил с ним?

– Нет, дон Энрике, – спокойно ответила донья Марина, – предоставьте все мне, у меня есть план. Что бы вы ни услыхали, ничему не верьте и не сомневайтесь во мне. Не судите по внешним обстоятельствам, не покидайте меня, будьте настороже. Если услышите, что против меня замышляется зло, сообщите мне. Вот и все. Когда мне понадобится ваша помощь, я позову вас; а пока сделайте вид, будто моя участь вам совсем безразлична. Но главное, еще раз прошу, – не доверяйтесь видимости и не судите меня по ней.

Морган был уже на борту «Венеры» и в сопровождении Хуана Дарьена направлялся к Марине.

Молодая женщина сняла с себя все драгоценности, которыми ее украсили в ту злополучную ночь, и постаралась придать своему наряду как можно более простой и скромный вид.

– Бог да хранит вас, красавица, – сказал Морган, протягивая ей руку, – я пришел, чтобы проводить вас на мой корабль, где вы будете жить королевой.

– Сеньор, – ответила донья Марина, – близ вас я могу быть лишь вашей рабыней. Я ваша пленница, ваша военная добыча, располагайте же мною по своей прихоти; если желаете, можете бросить меня за борт, как негодный груз, – я целиком в вашей власти.

Морган с восхищением внимал словам доньи Марины; ее красота заворожила его, кроткий и нежный голос, исполненный печальной покорности, пробудил в его сердце неведомое дотоле чувство.

Еще ни к одной женщине в мире пират не испытывал этой робкой почтительности, которая не позволяла ему ни обнять ее, ни приказать ей следовать за ним.

Такое явление можно наблюдать часто: самый суровый и беспощадный человек, чье закаленное сердце бесстрашно встретит любую опасность, чье мужество не дрогнет даже перед смертельной угрозой, легче других поддается очарованию и власти любви. Близ слабой женщины он вдруг робеет, превращается в безвольного ребенка.

Донья Марина разгадала, что происходит в душе пирата, но не захотела воспользоваться своим мгновенным торжеством, таившим в себе тем больше опасности, чем покорнее казался адмирал в эту минуту.

– Приказывайте, сеньор, – сказала она, – я готова, как послушная рабыня, последовать за вами.

– Следуйте за мной, сеньора, – ответил Морган, – но не как рабыня, нет, а как моя владычица и королева.